Братья и сестры — любимые враги

 

Братская любовь. Братская ненависть. «Если дети психически здоровы, братья и сестры неизменно будут любить друг друга» — так ли это? Общие отношения в семье и отношения между братьями и сестрами. Возможно ли всех своих детей любить одинаково? Шансы, которые заключает в себе соперничество. «Поделимся по-братски!»

 

Дитя, сестра моя,

 

Уедем в те края,

 

Где мы с тобой не разлучаться сможем,

 

Где для любви — века,

 

Где даже смерть легка,

 

В краю желанном, на тебя похожем.

 

Шарль Бодлер, пер. И. Озеровой

 

Слово сестра Шарль Бодлер произносит, обращаясь к возлюбленной. Тристан и Изольда или герои Шекспира тоже в моменты особой нежности называют друг друга братом и сестрой. В критических ситуациях, например на войне, где сами обстоятельства сплачивают людей, тоже вместо слова друг часто можно услышать брат. Члены религиозных общин называют друг друга братьями и сестрами по вере. Мы также знаем о существовании различных закрытых обществ, именующих себя братствами.

 

Во всех этих случаях обращение брат или сестра означает совершенно особую близость, ту дружбу, про которую говорят: «не разлей вода», «родство душ»... «Мы с тобой одной крови — ты и я»...

 

Но если отвлечься от высоких метафор и спросить себя, много ли мы знаем родных братьев и сестер, которых связывала бы такая вот истинная дружба, какой ответ получит большинство из нас? Даже если мы обратимся к фольклору или литературным источникам (которые с полным правом можно считать отражением души народа), мы найдем там скорее множество противоположных примеров. Это и Иванушка-дурачок (или Иван-царевич), притесняемый и высмеиваемый старшими братьями, это и враждующие дочери короля Лира или Катарина с Бьянкой из шекспировских пьес и т. д. В лучшем случае герой ожесточенно мстит за убитого брата, что должно считаться доказательством его братской любви, хотя с психоаналитической точки зрения это не столь очевидно, как кажется на первый взгляд. Скорее за подобными действиями скрывается не любовь, а борьба с собственным захлестывающим чувством вины, которое и заставляет доказывать самому себе, что «я сам никогда в жизни не желал своему брату такого зла».

 

Да, принято считать, что братья и сестры любят друг друга. Принято считать, что для ребенка однозначно лучше расти в большой семье, поскольку в этом случае он уже с раннего детства приобретает навыки социализации. Считается также, что единственный ребенок вырастает эгоистом: он понятия не имеет, что такое дружба и солидарность. В народе говорят: «Один ребенок — это не ребенок, два ребенка — это дети, три ребенка — хорошие дети». Кроме того, единственный ребенок слишком одинок, и родители вздыхают: «Когда нас не станет, ему не на кого будет положиться!» Теоретически все это верно, но на практике дружба, любовь и взаимовыручка между братьями и сестрами — вовсе не само собою разумеющееся дело. Напротив, в кабинетах психологов ежедневно звучат истории о братской и сестринской неприязни, вплоть до непримиримой вражды, что среди прочего нередко приводит к невротическим заболеваниям. А как много семей, где взрослые братья и сестры, едва покинув родительский кров, просто перестают общаться друг с другом!

 

Отчего же теория снова так сильно расходится с практикой?

 

Что касается семейных отношений, то всякая попытка рассмотреть позитивные и негативные влияния в изоляции друг от друга и от общих жизненных обстоятельств заранее обречена на провал: взаимосвязи здесь слишком тесны, и выявить их бывает не так просто.

 

У Фрейда среди его описаний лечения людей, больных неврозами, есть рассказ о молодом человеке, который настолько сильно ненавидел свою старшую сестру, что и после ее ранней смерти не в состоянии был побороть свою ненависть. По его признанию, ее кончина ничуть его не тронула, и во время похорон он не испытывал ни скорби, ни печали. Сестра была одаренной девушкой, рисовала и писала неплохие стихи. В одной из следующих бесед молодой человек вспомнил, как спустя некоторое время после ее смерти, случайно оказавшись на могиле какого-то знаменитого поэта, он долго стоял там, разглядывая памятник и перечитывая выбитые на нем стихи. Юноша, никогда не интересовавшийся поэзией, вдруг залился горькими слезами.

 

Фрейд к этому времени уже хорошо знал, что в нашей психике нет ничего случайного или необъяснимого. Мы можем не знать, в чем причина тех или иных наших чувств, но причина у них, безусловно, есть. Во время дальнейших бесед из бессознательного этого молодого человека неожиданно выплыла его огромная любовь к сестре, которую он считал «предательницей», не сумевшей ответить на его чувство. Итак, ненависть оказалась в прямом смысле противоположной стороной той любви, которая жила в сердце брата[1].

 

В другой своей работе Фрейд на примере Наполеона Бонапарта рассматривает еще один интересный феномен, а именно: детские отношения с братьями и сестрами чеканят все дальнейшие отношения индивида с другими людьми. В двух словах: Наполеон любил своего младшего брата; тем не менее тот был в его глазах предателем. Позже, завоевав власть, он с радостью приближал к себе молодых людей, но со временем все они почему-то оказывались предателями… Похоже, бессознательно он сам настойчиво искал подтверждений предательства, и если таковое не имело места, он все же не мог избавиться от подозрений.

 

Известный немецкий психоаналитик Хорст Петри посвятил отношениям братьев и сестер большое исследование «Братья и сестры — любовь и соперничество. Самые длительные отношения нашей жизни». Он рассказывает о любви, привязанности и взаимной поддержке между братьями и сестрами на различных этапах жизни. В книге также идет речь о деструктивных чувствах — ревности, страхе, соперничестве и ненависти.

 

Как это замечательно — иметь любящих братьев и сестер! И как прекрасно знать, что твои дети любят и уважают друг друга, что они всегда смогут рассчитывать на взаимную помощь и поддержку! Тогда и тебе — когда придет время — не так страшно будет отойти в мир иной.

 

Но можно ли здесь положиться на судьбу? Появляются ли эти любовь и уважение сами собой, без наших усилий, или все же они воспитываются, как воспитываются трудолюбие и тяга к знаниям?

 

Следует заметить, что в тех случаях, когда решение отдано на произвол судьбы, распоряжается она своеобразно. В семьях, где родители заняты исключительно собственными проблемами и дети в широком смысле предоставлены сами себе, братья и сестры действительно сплачиваются: родительской любви им познать не дано, значит, и делить им нечего. О ревности и соперничестве в этих случаях уже нет речи, зато солидарность, дружба и сплочение становятся залогом психического, а порой и физического выживания.

 

Совсем другая картина в хороших семьях, то есть в тех семьях, где родители всерьез относятся к своим воспитательным обязанностям и стараются уделять детям достаточно времени и внимания. Вопреки ожиданиям, именно в таких семьях опасность развития негативных чувств между детьми достаточно высока. От чего же это зависит?

 

Безусловно, запрограммировать братскую и сестринскую любовь или ненависть невозможно, пути развития человеческой психики поистине неисповедимы. Тем не менее знание об устройстве человеческой души позволяет проследить определенные закономерности. Родители, собирающиеся обзавестись вторым или новым ребенком, просто обязаны позаботиться о приобретении таких знаний. Необходимо иметь представление об объективных трудностях, с которыми так или иначе им предстоит столкнуться.

 

Мы уже говорили, что психоаналитическая педагогика не спешит давать воспитывающим рецепты поведения в тех или иных случаях. Вы не получите ответа на вопрос, что делать, когда ваши дети проявляют друг к другу агрессивность. Психоаналитическая педагогика учит прежде всего задавать правильные вопросы. В данном случае просто необходимо, чтобы родители задались вот какими вопросами:

 

•    Какие именно чувства испытывает старший ребенок, когда в семье появляется новый пришелец?

 

•    Как чувствует себя младший, когда вдруг обнаруживает, что его «законное место» уже занято другим?

 

•    Что могут сделать родители, чтобы по меньшей мере не обострять внешние и внутренние конфликты детей и способствовать дружбе между ними?

 

Данную главу мы посвящаем истокам деструктивных чувств раннего детства, поскольку это именно те подводные скалы, о которых необходимо иметь представление в навигации семейной жизни.

 

Прежде всего, нельзя рассматривать отношения братьев и сестер как нечто изолированное от внешнего мира. С самого начала развитие их отношений происходит под влиянием окружающей среды. В то же время постарайтесь уберечь себя от того чувства вины, которое неизбежно возникает, если мы верим в возможность управления всеми психологическими процессами. Есть явления, над которыми мы не властны, например врожденные черты характера, сознательные и бессознательные фантазии и пр. Поэтому двигаться надо на том поле, которое дано, — не ломать детей, а воспитывать, предоставляя ребенку возможности для благополучного развития. Ведь если у нас, скажем, есть комнатные растения и мы знаем, что одни из них любят свет, другие тень, одним необходимо много воды, другие же питаются в основном влагой воздуха, мы постараемся расставить и поливать их в соответствии с этими их свойствами. Отчего же с детьми мы часто поступаем совсем иначе? Более того, мы так редко задаемся вопросом: «Каков этот мой ребенок?» Много ли найдется родителей, воспитателей или учителей, которые способны испытывать к ребенку и его индивидуальности истинное уважение? Чаще мы заняты исключительно мыслью воспитать из него «хорошего человека». Хотя, что греха таить, знаем ли мы толком, что это за «хороший человек» и как он воспитывается?

 

 

 

Итак, рождение нового ребенка в семье. Чаще всего родители не желают обременять себя лишними раздумьями и заботами, поэтому утверждение, что «братья и сестры, если они психически здоровы, непременно любят друг друга», кажется им абсолютной и спасительной аксиомой. Попробуйте, однако, представить себя на месте любимого первенца. До сих пор он был царем и богом в семье, и вдруг — как гром с ясного нема — «революция»! Новый пришелец грозит свергнуть его с законного трона. Как вы думаете, может он при этом не испытывать страха? Ведь для него — в отличие от вас — совсем не очевидно, что «родители любят всех своих детей одинаково»[2]. Его страх, отчаяние и растерянность безграничны.

 

Вот мать подзывает к себе ребенка и говорит: «Знаешь, дорогой, у нас будет новый малыш. Но тебе не надо беспокоиться, мы с папой любим и тебя тоже». Чтобы прочувствовать всю меру детского отчаяния и обиды, Фигдор предлагает представить следующую ситуацию. Муж приходит домой и говорит жене: «Знаешь, дорогая, я встретил другую женщину и очень ее полюбил, мы договорились, что она переедет к нам. Но тебе не о чем беспокоиться, я и тебя люблю тоже, и мы будем жить все вместе». Как вы думаете, что сделает жена? Скорее всего незамедлительно упакует чемодан — свой или мужа.

 

У ребенка такой возможности нет, он не может «хлопнуть дверью», но чувства его в этот момент мало отличаются от чувств оскорбленной жены. Однако по причине его безграничной зависимости ему придется смириться. Чаще всего по внешней реакции детей трудно догадаться, какую страшную душевную травму вызвало у них такое сообщение. Маленький ребенок не умеет надлежащим образом вербализовать свои чувства (да и дети постарше тоже плохо с этим справляются). Кроме того, у него уже есть свои представления о социализации, и он боится «показаться плохим человеком», чтобы окончательно не потерять уже очевидно пошатнувшуюся любовь родителей. А ведь до этого момента она казалась абсолютно незыблемой.

 

Здесь следует искать истоки таких чувств по отношению к новому пришельцу, как ревность, зависть и ненависть, вплоть до пожелания смерти. Эти чувства были описаны еще Фрейдом. Пожелание смерти выражается, конечно же, не прямо, а в мечтах, чтобы этот непрошеный гость вернулся туда, откуда пришел, чтобы он просто исчез, как если бы его и не было. Маленькие дети еще не знают, что такое смерть, для них умереть и исчезнуть — это практически одно и то же[3].

 

С рождением нового ребенка страх перед разлукой, который испытывают все дети, получает все больше оснований — ведь младенец отнимает теперь все внимание матери. Само его появление (да и он сам) символизирует разлуку с матерью, оживляет бессознательное воспоминание об уже пережитом однажды расставании с материнским телом, когда ребенку пришлось покинуть рай, где ему ни о чем не надо было заботиться. Чем меньше ребенок, тем мучительнее переживания. Годовалому малышу — а ведь он сам еще младенец — крайне необходим тесный контакт с матерью и ее телом, без этого он кажется себе потерянным в огромном мире. Рождение нового младенца лишает его удовлетворения этой важнейшей психической потребности.

 

Но что, в таком случае, делать? Ограничиться одним ребенком?

 

В психоанализе травмой именуется глубокое ранение психики, приводящее к острой и длительной потере психического равновесия. Хорст Петри считает, что в данном случае речь идет не о травме как таковой, а о нормальных жизненных переживаниях или реакциях на события, которые несут в себе не только негативный, но и позитивный заряд: разлука, отделение от матери способствуют приобретению новой автономии и нового жизненного опыта. Поэтому решающим фактором является не сам факт рождения нового ребенка, а те обстоятельства, которые сопровождают это событие.

 

Здесь многое зависит от того, отнесутся ли родители к переживаниям ребенка с пониманием и сумеют ли предложить достойную замену тому, что теперь кажется безвозвратно потерянным. Рождение нового младенца, безусловно, может оказаться серьезной травмой, но чаще всего лишь под влиянием семейной обстановки. Бывает, в семье нет лада, и родители рассчитывают на то, что новый ребенок окажется провозвестником мира и любви, своего рода спасителем семьи. А бывает, дитя заявляет о себе, так сказать, «никого не спросясь» в тот момент, когда родители не знают, что делать и с первым малышом. Старший ребенок в такой ситуации и без того страдает от недостатка внимания и любви, а новый пришелец грозит отнять последние крохи.

 

Итак, посмотрим внимательнее на обстоятельства, в которых рождение брата или сестры может стать травмой. Слово первенец говорит само за себя. Как правило, это особенно любимый ребенок, окруженный повышенным вниманием, и не только со стороны родителей, но и со стороны дедушек, бабушек и других родственников и друзей. Во многих культурах по сей день права перворожденного шире прав тех, кто рожден после. Он — воплощение родительской гордости, доказательство их потенции и способности к деторождению. Этот ребенок заставил родителей прочувствовать в себе нечто божественное, они в буквальном смысле слова его сотворили. И особенно мать, ведь это она вынашивает его и еще долго пребывает с младенцем в состоянии райского симбиоза. Теперь нетрудно представить, в каком море любви и нежности купался этот ребенок и какую боль может испытать, если это море вдруг «пересохнет».

 

В то же время, напоминает Петри, следует подумать и о том, какой непосильной ипотекой обложен первенец уже «по праву своего рождения». Ведь на него возлагаются надежды, оправдать которые вряд ли окажется ему по силам. И если психический настрой матери таков, что она ожидает от ребенка удовлетворения большой части своих нарциссических потребностей (то есть ждет, что он будет тешить ее самолюбие, может быть пострадавшее в житейских перипетиях), то кризиса не избежать. В этих случаях мать не в силах дать ребенку возможность освобождения, симбиоз особенно тесен и длится особенно долго. Для такого «фиксированного» и совершенно не подготовленного к разлуке ребенка появление нового младенца может и правда превратиться в настоящую катастрофу, что не сможет не отразиться на отношениях с братом или сестрой.

 

Многие матери способны дарить ребенку безграничную любовь лишь в симбиотической фазе, пока есть возможность «тесно прижимать его к себе». Как только ребенок входит в фазу освобождения и его стремление к автономии начинает настойчиво заявлять о себе, эти матери испытывают большое разочарование. И если на это время приходится рождение нового ребенка, они целиком концентрируются на новом младенце, а старший оказывается в положении «отвергнутого возлюбленного». Так он себя и чувствует — преданным и обманутым. Нетрудно представить, какое чувство зависти и ненависти должен вызывать в нем этот непрошеный гость.

 

Иногда первенец с самого начала не слишком любим матерью: или это внебрачный ребенок, или «незапланированный» и не слишком желанный, или же ребенок от первого брака, остающийся живым напоминанием о ненавистном бывшем супруге. Может быть, он «не того» пола, а может, родители вообще не хотели никаких детей — им важнее были карьера, защита диссертаций и т. д., а он перепутал все их планы. Короче говоря, во многих случаях только второй ребенок становится «настоящим ребенком», и мать наконец в состоянии насладиться его близостью. Или ей хочется на этот раз исправить свои прежние «ошибки» в воспитании. Старший ребенок, как мы понимаем, страдает от этого не меньше. Напротив, к уже имеющимся страданиям добавляется ревность, страх усиливается, появляется чувство собственной неполноценности.

 

 

 

Но ошибочно было бы полагать, что страдает только старший ребенок. Второй может точно так же сильно страдать от присутствия старшего.

 

Нередко мать или оба родителя эмоционально в состоянии посвящать себя лишь одному или, скажем, двум детям, и при рождении последующего — независимо от того, желанный он или нет — они психически уже не в состоянии уделить ему достаточно внимания и продолжают усиленно заботиться о старших, а младшие оказываются предоставлены сами себе. В таких случаях у старшего ребенка могут развиться сочувствие и любовь по отношению к младшему, поскольку для ревности не существует почвы. Но будет ли способен младший ответить на это чувство, не отплатит ли он «черной неблагодарностью»? Младший ребенок скорее всего будет реагировать усилением ненависти по отношению к старшему, ведь ему с самого рождения отведена вторая роль, и эта ненависть будет сопровождать его всю жизнь.

 

Итак, как мы видим, не рождение нового ребенка и не очередность рождения становятся травмой, а то, как родители относятся к детям. Обычно все педагоги единодушно советуют: необходимо одинаково относиться к детям. Совет прекрасный и верный — ведь в описанных нами ситуациях речь идет как раз о разнице в отношении к детям, — но так ли легко он выполним?

 

Вот что интересно: подавляющее большинство родителей живут в полной уверенности, что для них нет разницы между детьми, что они любят их одинаково и одинаково к ним относятся. На самом же деле это иллюзия. За утверждением «я всех моих детей люблю одинаково» скрывается большая ложь. Как ни один человек не может всех людей или всех друзей любить одинаково (мы всегда одного предпочитаем другим, так устроена человеческая психика), точно так же и родители не могут всех своих детей любить одинаково. Дети обладают разными характерами, разной внешностью, и сердце матери или отца будет неизбежно одному принадлежать чуть больше, чем другому. Но если эта разница, в общем, невелика, если она не выстраивает отношения в семье в целом, большой беды нет. Главное, отдавать себе в этом отчет, тогда есть возможность подумать о том, как можно другим детям компенсировать невольную потерю.

 

София Лорен в одном из своих фильмов играет многодетную мать. Конечно, она любит одного из своих сыновей чуть больше, чем других. Но как она поступает? Втайне от других она беседует с каждым из них, говоря ему, что именно он ее любимый сын, только он, разумеется, не должен выдавать их тайну и т. д. Мудрая итальянка знает, что делает! Фрейд писал о той великой энергии, которая рождается и всю жизнь живет в мужчине, если он знает, что именно он любимый и предпочитаемый ребенок матери. Думаем, то же можно сказать о женщинах и их отцах.

 

Появление каждого ребенка происходит в различных обстоятельствах: при рождении второго или третьего родители уже не совсем те, что были при рождении первого. Это касается как душевного настроя, так и зрелости, здоровья, социальных условий и пр. Все это, конечно, не может не отразиться на эмоциональном отношении к детям. К тому же большую роль играет характер каждого отдельного ребенка, его пол, темперамент, способности, одаренность, чувствительность и т. д. Какие-то из этих факторов гармонируют с характерами самих родителей, другие же могут им противоречить. Результат — один ребенок встречает понимание, другой же целиком или частично отвергается.

 

Беда, если мать или отец, боясь признаться в собственных чувствах и стремясь освободить себя от чувства вины, невольно начинают искать в менее любимом ребенке те черты, которые «доказали» бы справедливость их чувств. Открытое предпочтение одного из детей или просто вера ребенка в то, что он менее любим, неизбежно ведет к большим психическим травмам. Родители своим поведением и своими чувствами оказывают огромное влияние на отношения между братьями и сестрами. Скрыть чувства невозможно, особенно от детей. И изменить чувства по желанию или по приказу невозможно, что часто становится источником больших страданий.

 

Бывает, родители бессознательно переносят на детей собственные детские отношения с братьями и сестрами. Так, сын может бессознательно «превратиться» в любимого или нелюбимого брата, а дочь вызывать чувства, которые в детстве вызывала зазнайка-сестра. А иногда на ребенка переносятся негативные чувства, которые, собственно, относятся к себе самому. Часто родительское сердце наполняется гордостью при узнавании в ребенке себя, но эта похожесть может стать и причиной особой неприязни. А что сказать о тех случаях, когда сын или дочь внешне или характером напоминают разведенного и теперь ненавидимого супруга?

 

Нередко на сына или дочь сознательно или бессознательно возлагается обязанность исполнить то, чего не удалось в свое время исполнить родителям.

 

Итак, различия в воспитании детей — правило, а не исключение, что, впрочем, не должно удивлять: такова человеческая натура. Как мы уже говорили, утверждение большинства родителей, что они всех своих детей любят одинаково, основано на их идеалистических представлениях о воспитании, реальность же этим представлениям чаще всего противоречит. Человеческие отношения формируются в первую очередь под влиянием бессознательных желаний, чувств и фантазий, именно они определяют, кого мы любим, а кого нет, и кто нам больше симпатичен. От этого же зависит и судьба отношений между родителями и детьми, которые неизбежно отражаются на отношениях братьев и сестер между собой.

 

Но разве обязательно различие должно означать предпочтение, пренебрежение или несправедливость? В нашем демократическом обществе часто говорится о равноправии и равенстве людей, и это, конечно, хорошо во всем, что касается политики и прав человека. Чего нашему обществу, однако, не хватает, так это культуры отношения к различиям, к разности, и здесь речь не просто о терпимости, а о способности с истинным уважением относиться к тем, кто не похож на тебя.

 

Дети, повторяем, чрезвычайно чувствительны к проявлениям любви и привязанности, а также к проявлениям несправедливости. И поскольку собственная боль всегда сильнее той боли, которую испытывают другие, у ребенка может сложиться впечатление, будто мать или отец чаще проявляют несправедливость по отношению именно к нему, а не к брату или сестре. Эти фантазии могут оказать на отношения братьев и сестер не менее плачевное влияние, чем действительная несправедливость.

 

И еще одно. Каждый из нас тяжело переносит собственные неудачи, а для ребенка — по причине его полной зависимости от взрослых — такие переживания многократно тяжелее. Дети боятся собственных «негативных» чувств, агрессивности и тайных мыслей. Изгнать такие мысли и чувства в любом случае нет возможности, и у ребенка может появиться убеждение, будто родители не могут любить его таким, каков он есть, а поэтому они просто обязаны предпочитать ему брата или сестру. Хорст Петри замечает, что психотерапевты в этих случаях часто сталкиваются с большой проблемой: им тяжело выяснить, что именно соответствует действительности, а что является плодом фантазии ребенка, то есть производным его собственного чувства вины. Эта смесь объективной и субъективной правды закладывает то ядро в отношениях братьев и сестер, которое вполне может привести в движение цепную реакцию раздора.

 

В сказках, мифах, легендах, а также литературных произведениях, повествующих о тех или иных проблемах братьев или сестер, чаще всего идет речь о вполне объективной несправедливости. Но, к сожалению, и в жизни, то есть в восприятии многих людей, эта черно-белая схема, или разделение мира на некое абсолютное Добро и некое абсолютное Зло, — далеко не исключение. Почему? Да по той простой причине, что такой подход к проблемам освобождает от необходимости думать. Куда проще приписать себе все добро, объявив при этом другого злым, чем доискиваться до причин, дифференцировать проблемы и искать компромиссы. Нередко в семье один ребенок то и дело противопоставляется другому: один умный, другой глупый, один покладистый, другой упрямый, один послушный, другой непослушный, один красивый, другой некрасивый и т. д.

 

Зная, что дети идентифицируют себя с родителями, легко представить, какие последствия влечет за собой подобное противопоставление: ребенок, которого считают умным, присоединяясь к мнению родителей, начинает высмеивать брата или сестру и соответственно к ним относиться. Таким образом между ним и родителями устанавливается своего рода союз, в то время как другой ребенок оказывается исключенным из этого сообщества. Можно ли в подобной ситуации рассчитывать на любовь между детьми? Конечно нет! Более того, «злой и непослушный» ребенок может действительно превратиться в своего рода «отщепенца», который сознательно или бессознательно будет мстить всему миру за такое бессердечное отношение. Особенно печальные драмы разыгрываются в семьях, где родители склонны использовать детей в своей борьбе друг против друга. Бывает, что родители делят между собой детей, превращая семью в два воюющих лагеря. Причем это не обязательно должно происходить явно — достаточно, если такое разделение происходит всего лишь в фантазиях родителей или детей.

 

Главными чувствами в отношениях братьев и сестер принято считать ревность, зависть, соперничество. Так и есть, но в самих этих чувствах беды нет, все зависит, как говорится, не от «качества», а от «количества». Вспомним Пушкина: «Зависть — сестра соревнования, следственно из хорошего роду». Ревность и соперничество естественны, они играют и положительную роль, подготавливая братьев и сестер к неизбежной конкуренции во взрослой жизни. Итак, ребенок может извлечь для себя из этой борьбы и много полезного. Но при одном условии, а именно: если зависть, ревность и соперничество не выходят за здоровые рамки.

 

Чувства эти порождаются страхом перед потерей родительской любви. Как мы уже говорили, каждый ребенок считает, что любовь родителей должна принадлежать исключительно ему одному, и если это не так, то мать и отец превращаются в изменников, а братья и сестры в соперников, которых вообще хорошо было бы убрать с дороги. Но если в семье отношения в целом добрые, на второй чаше весов оказывается любовь к этим соперникам, ведь с ними ребенка связывает также и дружба, и именно они приходят на помощь, когда родители по тем или иным причинам сделать этого не могут. Плачевный оборот дело принимает там, где страх усиливается по причине раненного чувства справедливости. Именно это ведет к разочарованиям, обиде и ярости — тем чувствам, которые вопиют к мести. Еще раз напомним, детское чувство справедливости чрезвычайно ранимо. Конечно, невозможно прожить жизнь так, чтобы вообще никогда его не ранить, но все зависит от частоты и серьезности таких ранений.

 

От того, как ребенок воспринимает семейные отношения, зависят все его будущие отношения с окружающим миром: с коллегами, с друзьями, с собственной семьей. Счастливый фундамент для них закладывает доверие.

 

В заключение напомним старую хрестоматийную историю:

 

«Отец дает сыну три яблока и говорит:

 

— С братом поделись по-братски.

 

— А как это?

 

— Два яблока ему, одно тебе.

 

— Тогда пусть он поделится по-братски!»

 

Улыбнемся находчивому детскому ответу: ведь это не только тактическая хитрость, но и знак доверия.