Психологическая
памятка воспитателя

 

Уважайте ребенка!

 

Каждый любящий родитель, услышав совет с уважением относиться к ребенку, может возмущенно спросить: «В чем вы хотите меня обвинить? Что я не уважаю своих детей?!»

 

Однако, если бы у наших детей было достаточно смелости (а ее у них не может быть по причине их полной зависимости, о которой мы уже не раз говорили в этой книге), мы бы смогли услышать от них много такого, что повергло бы нас в отчаяние! Много ли найдется детей, которые положа руку на сердце могут сказать: «Мои мама и папа относятся ко мне с большим уважением»?

 

Знаю, многие из нас убеждены, что их дети ответили бы именно так. Но давайте спросим себя: относились ли к нам наши родители в детстве с тем уважением, которое нам хотелось бы видеть? И не стоит торопиться с заверением, что мы-то уж не повторяем ошибок наших родителей.

 

Детские обиды неизбежны, и они неисчислимы. И это даже в самых счастливых обстоятельствах, когда родители действительно стараются не притеснять детей, не высмеивать их и не слишком критиковать. Основа детских обид заложена уже в самой этой зависимости от взрослых: «Я должен всех слушаться, а меня не слушается никто!»

 

Взрослые находят маленьких детей забавными. Часто высказывания или действия ребенка вызывают у нас смех. Мы знаем, что этот смех добрый. Но давайте вспомним, как часто ранил нас в детстве этот самый «добрый смех», он говорил нам: «Тебя не принимают всерьез!» Нельзя также забывать, что маленькие дети не понимают шуток и понятия не имеют, что такое ирония, а потому им кажется, что их просто высмеивают. Механизмы стыда заложены в человеке природой[1], без них невозможна была бы социализация, однако, как известно, все хорошо в меру — усиление этих механизмов блокирует свободное развитие личности.

 

Понимание шуток и иронии у детей начинает развиваться примерно с пяти-шести лет. А потому — осторожно с «добрым смехом»! Хорошая шутка — это такая шутка, когда смешно всем. Поэтому, если забавное поведение или высказывание ребенка вызвало у вас смех, не забудьте позаботиться о том, чтобы ребенок не понял его как насмешку. Например, серьезно похвалите его за остроумие, чтобы у него осталось после этого не чувство стыда, а чувство гордости.

 

Истинное уважение к личности ребенка начинается с момента его рождения. То есть с отношения к детскому плачу, который следует расценивать как сигнал коммуникации, а не как «инфантильный терроризм».

 

Уважение проявляется в вопросах, которые задают взрослые по поводу ребенка. Можно спросить: «Что мне делать, чтобы ребенок был послушным?», то есть «Как заставить его быть послушным?» А можно вопрос сформулировать и так: «Почему мой ребенок в данной ситуации поступил именно так, какие мысли и чувства стояли за его поступком?» И потом: «Может быть, нам надо об этом поговорить? Может, ему нужна моя помощь?» Именно так выглядит уважение. Согласитесь, это именно тот стиль общения, который был бы желателен со стороны окружающих для каждого из нас.

 

Вот те пронизанные уважением вопросы, которыми мы должны задаваться по отношению к нашим детям:

 

— Знает ли мой сын (моя дочь), что я его (ее) люблю?

 

— Как он (она) воспринимает мои действия?

 

— Что он (она) думает обо мне?

 

Мы знаем, что любим наших детей и готовы на любые жертвы, лишь бы видеть их счастливыми. Но для ребенка это совсем не очевидно. По причине собственного бесправия и многочисленных (к сожалению, часто неизбежных) обид он то и дело вынужден сомневаться в родительской любви. Поэтому наша любовь непременно должна проявляться в действиях и словах. Ребенок часто «ведет себя плохо» от бессознательного желания получить эти самые доказательства родительской любви: «Я виноват. Но вся моя вина покажет, как любовь твоя верна». (Шекспир. Сонет 117 в переводе Маршака.)

 

Детские запросы слишком часто вступают в противоречие с запросами взрослых, что приводит порой к разного рода недоразумениям и псевдопедагогическим действиям. Поэтому неплохо было бы время от времени спрашивать себя: в какой степени запросы ребенка совпадают с моими запросами и насколько они исключают друг друга? Это побуждает поразмыслить о добрых компромиссах, вместо того чтобы торопиться с выводами о детской неблагодарности и т. п.

 

И еще один полезный вопрос: что я могу сделать, чтобы облегчить моему ребенку его зависимость? Каковы ни были бы ответы на эти и подобные им вопросы, сам факт, что вы всерьез ставите их перед собой, будет свидетельствовать о вашем уважении к личности ребенка.

 

Теперь о привычках. Мы знаем, как привычки других людей могут действовать на нервы. Но привычка — это не платье, которое можно снять и заменить другим. Привычки выполняют важные психические задачи, поэтому нельзя раздражаться, если, например, дочка перед сном требует, чтобы ее любимый мишка сидел именно в этом углу или чтобы на столике стоял стакан с водой, хотя она никогда из него не пьет и т. д. Все эти повторяющиеся ритуалы и привычки стоят на страже душевного равновесия ребенка.

 

Конечно, бывают и не столь безобидные привычки, а некоторые из них могут быть довольно обременительными. Например, привычка контролировать родителей, за которой наверняка скрывается большой страх. Но сама привычка еще ничего не говорит о будущем развитии характера, решающим фактором остается величина того беспокойства, которое за ней стоит. Умение разумно контролировать ход вещей делает человека незаменимым на многих должностях; если же за привычкой к контролю стоят непомерные страх и растерянность, это неизбежно приведет к большим жизненным катастрофам.

 

К чему мы это говорим? Нельзя «выбивать» из детей их «дурные привычки». Относиться к ним надо с уважением. И прежде всего, спрашивать себя, что именно за ними стоит. Насилие, как мы уже знаем, никудышный помощник.

 

То же касается и черт характера. К ним тоже надо относиться с уважением, не забывая при этом: они формируются прежде всего под влиянием того, как с ребенком обращаются его близкие. Это означает, что в «дурных» чертах его характера есть доля и нашего участия, а значит, и нашей ответственности.

 

Именно уважение к личности является решающим, если вы хотите воспитать человека с устойчивой, здоровой психикой. Эмоциональные отношения порождают в человеческом организме те химические реакции, которые часто становятся решающими в вопросах здоровья.

 

Если ребенок чувствует, что взрослые его уважают, он будет уважать себя. А это своего рода цепная реакция: лишь тот, кто уважает себя, способен уважать других.

 

Приучайте детей к рукам:
они нуждаются в тепле и защищенности!

 

Тесный контакт c телом другого себе подобного необходим абсолютно всем млекопитающим. Даже дельфины, живущие в воде, ласкаются друг к другу. Есть люди, у которых телесный контакт ассоциируется с насилием, и они всячески избегают близости. Но это не значит, что они в ней не нуждаются, — просто страх, ставший результатом пережитых травм, заслоняет нормальные потребности.

 

Мы порой удивляемся, почему у африканских матерей дети такие спокойные. А все дело в том, что африканской матери никто не советует: «Нельзя приучать детей к рукам! Не позволяй себя терроризировать». Она не расстается с младенцем, тот растет у нее на руках, отдаляясь от матери лишь тогда, когда ему самому того хочется. Безусловно, важно вдохновлять ребенка на все более частые и длительные «отлучки», поощряя в нем самостоятельность. Главное, чтобы ребенок испытывал как можно меньше страха.

 

Тепло и непосредственная близость материнского тела дают малышу чувство защищенности, в котором он нуждается больше всего. Страх маленького ребенка оказаться покинутым — это не шутка. Мама знает, что никогда не покинет своего любимого малыша, но знает ли это малыш? То, что для нас две минуты, для него — вечность. Потерять мать означает потерять жизнь. Мы уже не раз говорили об экзистенциальной зависимости ребенка от любви взрослых. Чем надежнее чувство защищенности в самом раннем детстве, тем увереннее чувствует себя потом человек.

 

Мы знаем, что ребенок успокаивается на груди у матери. Но ведь и нам, взрослым, в трудную минуту крайне необходима близость тех, кого мы любим и кому доверяем. Простое объятие бывает важнее самых замечательных слов и советов. Не говорит ли в нас память раннего детства, когда чувство защищенности рождалось только в объятиях мамы?

 

Но что происходит, когда у ребенка этого чувства нет?

 

Допустим, мать решила «не позволять себя терроризировать». Накричавшись вдоволь, малыш действительно засыпает и спит долго и, казалось бы, глубоко. Да и потом, если подобная ситуация повторяется, кричит меньше, а то и вовсе перестает кричать или чего-либо требовать. Но… попробуем примерить ситуацию на себя.

 

Предположим, вас что-то сильно беспокоит. Скажем, вы испытываете большую обиду, чем-то сильно раздражены или у вас что-то болит. Мы знаем, что подобные состояния всегда сопровождаются известной долей страха. Вы приходите домой, испытывая потребность пожаловаться и получить поддержку, а домашние от вас лишь отмахиваются: мол, какие пустяки, мне бы твои заботы и т. д. Подобная ситуация повторяется несколько раз. Как вы будете реагировать? Наверняка просто перестанете ожидать сочувствия и, идя домой со своими горестями, будете знать, что в семье до вас никому нет дела, вы идете к чужим, холодным людям, которые и не думают показывать вам свою любовь. Чем ответите вы на такое обращение? Скорее всего, смиритесь, а со временем и сами перестанете испытывать нежные чувства к этим бессердечным существам.

 

Так же точно чувствует себя и ребенок. Но только его страх намного больше вашего страха — ведь он такой маленький и беспомощный, — и он начинает вырабатывать свои стратегии преодоления страха. Вырастая, такие люди очень плохо приспосабливаются к социальным условиям, они не способны к любви, в них нет доверия к миру. И у мира тогда тоже не может быть к ним доверия: как можно доверять человеку, который никого не любит?

 

Итак, ПРИУЧАЙТЕ ДЕТЕЙ К РУКАМ! Давайте малышу почувствовать вашу любовь, она смягчает его страхи.

 

И не забывайте, эта любовь к вам вернется. Надо не просто любить ребенка, надо неустанно показывать ему свою любовь. Так вы обучаете его любви.

 

Иначе он как былинка на ветру, и неизвестно, куда унесет его злой ветер, если вы не удержите его в своих больших, теплых и сильных — материнских и отцовских — руках!

 

Не бойтесь перехвалить ребенка!

 

Для каждого человека очень важны успех и признание[2]. Но как трудно иногда бывает признаться в этой своей потребности! Такое признание сопровождается почему-то чувством вины. Отчего-то выше наших сил бывает порой произнести простые слова: «Я чувствую себя одиноким, никто мною не интересуется». Что мешает нам — гордость? Или страх перед соприкосновением с тем беспокойством, которое стоит за этими словами?

 

Человек, как известно, существо социальное, он не может жить один. Но что за сила держит нас вместе? В нас заложена зависимость друг от друга, а именно: нам небезразлично мнение других людей о нас. Ментальное восприятие того, как к нам относится другой, порождает в нашем организме физические и химические реакции, которые возможно обнаружить и измерить при помощи соответствующих приборов, например, электрокардиографа или томографа. Более того, косой взгляд, недовольство или критика могут вести к болезни. Так же очевидны и наши положительные реакции: похвала и восхищение приносят ощущение счастья.

 

Не потому ли так много людей мечтают о славе? Кажется, именно она может принести то, чего им не хватает, — любовь и признание. Отчего же тогда те, кто добился самой большой славы, в глубине души часто остаются глубоко несчастными и одинокими? Когда одиночество становится постоянным внутренним состоянием, не спасают ни семья, ни друзья, ни реальный успех. Человек теряет способность улыбаться, им овладевают уныние и страх. В такой момент пусть хоть тысяча человек признается тебе в любви, изменений в твоем состоянии не наступит. Отчего?

 

Когда-то в момент большого уныния я — следуя методике психоанализа — задала себе вопрос: что должно было бы сейчас произойти (пусть даже нечто совершенно фантастическое), чтобы состояние мое улучшилось? Вы ошибетесь, если подумаете, что моя фантазия нарисовала мне золотой дворец или лавровый венок. Нет, вместо этого откуда-то из архаических глубин моего существа прозвучал вдруг заплаканный детский голос: «Хочу, чтобы мои мама и папа меня любили!» Не поймите меня неправильно, мои родители, конечно же, любили меня, но родительская любовь сама по себе не гарантирует, что ребенок действительно будет чувствовать себя любимым.

 

Взрослые — это зеркало, в котором ребенок видит себя. Смотрят они на него с любовью — и он любит себя. Критикуют и постоянно чего-то требуют — в ребенке рождается чувство собственной неполноценности.

 

Совсем маленькому ребенку достаточно родительской любви и ласки, чтобы быть счастливым. Но стоит ему научиться делать что-то самому, как он ждет похвалы и поощрения. Собственный успех наполняет его гордостью, и он жаждет признания. В конце концов, мы только едим, спим и дышим для себя. Все остальное мы делаем, по сути, для того, чтобы понравиться другим. Если родители не поддерживают ребенка, не хвалят и не поощряют его, он теряет веру в себя. Какими бы замечательными ни были его достижения, он никогда об этом не узнает, если рядом нет никого, кто признает его успех. Отсутствие признания в детстве — это одна из самых больших бед, которые могут приключиться с человеком. Так может оказаться убитой вера в себя и способность к творчеству.

 

Нередко приходится слышать, как мать в ответ на чью-то похвалу в адрес своего ребенка сердито говорит: «Смотри не перехвали, а то мне потом с ним не справиться!» Но сама она наверняка обидится, если подруга не сделает ей комплимента по поводу новой прически («Завидует!»).

 

Признание важно всем! Но больше всего оно необходимо детям.

 

Однако нельзя забывать, что не всякая похвала поднимает дух. Безразличное «молодец» может, напротив, больно ранить. Необходимо, чтобы признание было искренним и относилось к делу. Недаром любимый нами Карнеги советует сначала выискать в «нужном человеке» что-то хорошее и именно по этому поводу сделать ему комплимент.

 

Некоторые комплименты могут лишь действовать на нервы. Например, если похвалить учительницу русского языка за то, что она хорошо знает этот самый русский язык, она наверняка такого комплимента не поймет.

 

Ищите в своих детях доброе и хвалите их именно за это. А главное — НЕ ЗАБЫВАЙТЕ их хвалить. Пусть не только критика звучит из ваших уст. Выражайте им свое признание.

 

Хвалите детей искренне и по делу!

 

Не бойтесь уронить свой авторитет:
ребенку нужны живые,
а не идеализированные родители

 

Представьте, что вам пять-шесть лет. Родители пообещали поехать с вами в парк аттракционов, и вы с нетерпением ждете воскресенья. Но в субботу выясняется, что папа не сможет выполнить свое обещание: у него срочная работа. К тому же заболела бабушка, и мама вынуждена поехать к ней. Таким образом, ваше долгое и нетерпеливое ожидание закончилось полным разочарованием и слезами. В этом возрасте трудно понять, что такое объективная необходимость. Сила детских желаний неодолима, она не признает взрослой логики. Итак, вашему отчаянию нет границ, вы безутешно плачете, упрекая родителей в том, что все другое им важнее любви к вам. Но вместо утешения, заверения в любви и предложения какого-либо компромисса слышите возмущенную отповедь: «Мы не гуляем, а работаем! В том числе и для тебя, неблагодарного! Вот если бы ты был хорошим мальчиком (девочкой), то понял бы сейчас, как нам трудно, и не требовал невозможного...»

 

Если вам удалось представить себя в этой ситуации, вы легко поймете боль, которую причиняют подобные упреки, — ведь они говорят о пренебрежении к вашей личности. Вы почувствуете, как возмущается ребенок несправедливостью взрослых и как приходит в отчаяние от собственного бесправия!

 

Однако ребенок вынужден приспосабливаться, иного выхода у него нет. Поверить, что родители его не любят, он не может, это породило бы слишком большой страх. Кроме того, дети, как мы уже говорили, смотрят на себя в значительной степени глазами взрослых. Для того чтобы защитить себя от осознания несправедливости, они часто идеализируют родителей. Мало того, им необходимо походить на эти идеализированные объекты, существующие исключительно в их фантазии: «Вот тогда мама и папа будут всегда меня любить...»

 

В результате ребенок лишается живых объектов, на идентификации с которыми он мог бы выстраивать свой собственный характер, а желание стать тем идеальным ребенком, которого хотели бы видеть в нем родители, буквально выбивает почву у него из-под ног. Детей, которые всегда и все делали бы «правильно», а на разочарования и обиды отвечали бы благодарностью и всепрощением, как это подобает только святым, не существует в природе. А между тем взрослые, сами того не сознавая, часто именно такого святого поведения ждут от своих детей.

 

Впрочем, как мы уже говорили, когда речь идет о чужих детях, мы прекрасно пониманием абсурдность подобных ожиданий. В нашей же собственной жизни эти ожидания диктуются страхом потерять любовь ребенка и собственный авторитет. Признать свою ошибку, как нам кажется, означает принизить себя в глазах ребенка («Тогда паршивец окончательно отобьется от рук!»). А может быть, это просто отголоски бессознательных воспоминаний о собственных детских чувствах вины и бессилия заставляют нас теперь любой ценой стоять на страже собственного авторитета?

 

Авторитет, однако, таким образом не защитишь! Пока ребенок мал, у него нет иного выхода, кроме как подчиниться; со временем же в нем все чаще закипает обида. И обиды эти, как мы знаем, особенно яростно выплескиваются позже, в переходном возрасте: подросток, как кажется порой, действительно просто закипает от ненависти.

 

Кто из нас не переживал чувства вины после ссор, и особенно ссор семейных? Кто не упрекал себя в том, что сорвался на крик, разговаривая с ребенком (а ведь можно было бы поспокойнее)... И ребенок сейчас такой подавленный и обиженный, и нам его ужасно жаль... И мы боимся, не пострадала ли его любовь к нам и т. д. Но какова, как правило, наша реакция? К сожалению, делаем мы часто обратное тому, что думаем и чувствуем. Немного найдется взрослых, которые умеют сказать примерно следующее: «Знаешь, дорогой, мое требование остается в силе, но мне очень жаль, что я накричал(а) на тебя».

 

Фигдор призывает родителей учиться извиняться перед детьми. Точно так же, как мы извиняемся перед взрослыми. Делать это нужно ни в коем случае не униженно, а в полной мере сохраняя чувство собственного достоинства: «Знаешь, дорогой, мне очень жаль, что так получилось. Родители всего лишь люди, а люди часто раздражаются и злятся. Тем не менее я тебя люблю и не сержусь на тебя больше. И я знаю, что ты тоже разозлился на меня, но я вполне могу понять твои чувства...» Или что-то в этом духе.

 

Главное — никогда не забывать, кто здесь старше и объективно сильнее. Это вы. И ответственность лежит на вас. А теперь представьте, что перед вами извинится за какую-нибудь оплошность человек, занимающий гораздо более высокое положение, чем вы, скажем, известный профессор, директор завода, президент республики. Как вы думаете, унизит или, напротив, возвысит он себя таким образом в ваших глазах и в глазах «всего света»? Итак, уронит или возвысит он свой авторитет? И разве это не вызовет у вас подъем духа, не укрепит ваше самоуважение?

 

Точно так же чувствует себя и ребенок, если взрослые в состоянии признавать свою вину: он приобретает уверенность в себе, его чувство собственной полноценности получает надежную поддержку. Родительское великодушие вызывает в детях уважение и становится хорошим примером для подражания.

 

Идеализированные представления раннего детства о родителях и вообще о взрослых — это оборотная сторона полного непризнания авторитета. Оба эти явления приносят печальные плоды. В первом случае ребенок, сравнивая себя с вымышленным идеалом, убеждается в собственной немощности и в результате теряет веру в себя, а во втором — потеря веры в других разрушает его эмоциональные связи с внешним миром, что ведет к нарушению процессов социализации.

 

В свое время на смену авторитарному воспитанию пришло воспитание антиавторитарное, в результате которого ребенок терял всякую опору, становясь «сиротой» при живых родителях: родители превращались в своего рода товарищей или братьев-сестер. А детям необходимы сильные взрослые, которые в состоянии дать не только любовь, но и надежную опору.

 

И еще: детям нужны живые примеры, а не идеализированные объекты идентификации. В детстве мы лепим себя с других. А идеал — это химера, это воздух, на него невозможно опереться, у него нет формы, он тает и возрождается, то и дело приобретая новое обличье. Соответствовать идеалу не в состоянии ни один живой человек. Рано или поздно он вынужден признать это несоответствие, что приводит к потере чувства собственной полноценности. Тогда ребенок сам не знает, кто он и какой он.

 

Не бойтесь детской агрессивности —
она нормальна!

 

Агрессивность не отклонение от нормы («все дети, как дети, а этот...»), это важное влечение, заложенное в каждом живом существе самой природой и стоящее на страже самосохранения. Чувства сами по себе вообще нельзя характеризовать как негативные или позитивные, это просто чувства. Не мы выдумали такие чувства, как зависть и ненависть, ревность и желание мести, и раз природа заложила их в нас, значит, они нам нужны. В природе, в том числе в природе нашей психики, нет ничего случайного.

 

Агрессивность — это реакция на внутреннее беспокойство, защита против этого беспокойства. Как часто, беседуя с другом или подругой, мы даем советы вроде: «Ты должна (должен) уметь постоять за себя!», «Нельзя все глотать!» То же самое мы можем посоветовать и ребенку (конечно, лишь в том случае, если притеснителем являемся не мы, а кто-то другой). Получается, мы сами рекомендуем проявлять агрессивность.

 

Проблема, по сути, не в самой детской агрессивности, а в том, что у нас, взрослых, не хватает духу ее переносить: она вызывает страх и чувство вины. Но если мы верим в то, что ее могло бы и не быть, что это аномалия, а не вполне естественное явление, то отчаяние наше растет. Есть, конечно, родители и воспитатели, у которых дети «как шелковые», но не стоит торопиться им завидовать, потому что прибегают они наверняка к тем методам, которые для умного и любящего воспитателя неприемлемы.

 

Не надо бояться детской агрессивности! Это не катастрофа, а вполне нормальное природное явление, как, например, гроза или дождь. Во всяком случае, пока ребенок мал, есть надежные способы направить агрессивность в безопасное русло. Прежде всего, нельзя впадать в отчаяние: «О боже, что же мне теперь делать!» Делать здесь нужно следующее: немедленно силой своей взрослой власти пресечь агрессивные действия. А потом непременно обдумать, что именно вызвало сейчас приступ агрессивности у ребенка и чем ему можно помочь.

 

Агрессивность, как мы уже не раз говорили, — это средство коммуникации. Дети не умеют облекать свои чувства в слова, поэтому им не остается ничего иного, как прибегать к действиям — например, дать обидчику по голове. Наша задача — учить детей находить слова для своих чувств: «Ты сейчас зол? Маша отняла у тебя кубики?» «Ты сильно переживаешь оттого, что папа ушел из дома, и потому в последнее время тебя все раздражает?» и т. д.

 

Бессознательно мы чаще всего очень хорошо прочитываем послания, заключенные в агрессивных действиях: «Знаешь, мне сейчас ужасно плохо, мне страшно, и поэтому я кричу или начинаю драться». Так давайте сделаем это умение сознательным! Если мы не будем учить наших детей вербализировать свои чувства, сами они никогда этому не научатся. Это значит, став взрослым, человек в разрешении конфликтов будет по-прежнему прибегать к помощи рукоприкладства — другой способ так и останется ему неизвестен.

 

Но для того чтобы уметь именно так — по доброму и, главное, без осуждения — реагировать на проявления детской агрессивности, необходимо прежде всего преодолеть свой собственный страх перед этой самой детской агрессивностью. И пока ребенок мал, это не так уж сложно, ведь его можно — даже кричащего и брыкающегося — поднять на руки и крепко прижать к себе. Это и станет ответом на заключенное в детской агрессивности послание: «Мне сейчас очень плохо».

 

Только так можно помочь не только детям, но и себе.

 

Волшебное число «три»

 

У всех народов, во все времена, в мифах, сказках, сагах, в литературе встречаем мы волшебное число «три».

 

Святая Троица, «у царя было три сына...», «на муромской дорожке стояли три сосны...», три грации, чеховские или шекспировские три сестры, триединство детородного органа (и мужского, и женского), почитавшегося древними народами как божество... Список бесконечен. Но прежде всего, любому предмету, чтобы стоять, а не падать, необходимы как минимум три точки опоры.

 

Семья — это тоже священное триединство: мать, отец и ребенок (дети). В психоанализе эта тройственность именуется триангулированием. Ребенку для устойчивого равновесия необходимы оба родителя. К триангулированию постоянно обращается Фигдор в своих работах, особенно там, где речь идет о разводе.

 

Когда накипают обиды и супругами овладевает отчаяние, когда они уже не в силах выносить друг друга, слишком часто оба приходят к выводу, что и ребенку не нужен «такой отец» или «такая мать». Ребенка, однако, никто не спрашивает, а если бы и спросили, то ему, бедному, по причине его зависимости не осталось бы ничего иного, как ответить то, что от него ожидает спрашивающий. Мы знаем, что дети разведенных родителей на протяжении всей жизни носят в сердце боль развода, но не у всех она одинаково остра. А менее остра она там, где ребенок имел возможность и после развода поддерживать добрые отношения с обоими родителями.

 

Самой природой так определено, что человек является на свет в результате любви отца и матери, и дальше для полноценного развития способности к социализации ему необходима забота обоих этих людей, образующих вместе с ним своего рода «любовный треугольник».

 

У матери и отца принципиально разные роли в психологическом развитии детей, обусловленные уже самой их природой: мать оберегает и защищает, отец открывает внешний мир.

 

Когда-то мы с моим маленьким сыном смотрели фильм про медведицу, которая то и дело давала шлепка медвежатам, чтобы те не ленились лезть на дерево: ведь это когда-нибудь может спасти им жизнь. И я спросила сына, какая мать, по его мнению, лучше — квочка, подгребающая цыплят под брюшко, или такая вот строгая медведица. Сын подумал и ответил: «Обе!»

 

А главное, тройственные отношения позволяют в случае ссоры с одним из родителей — пусть хотя бы мысленно — обратиться за утешением к другому. В двойственных отношениях ребенок чувствует себя, как в клетке: малейший конфликт с матерью (одиноких отцов не так уж много) приводит его в полное и безысходное отчаяние.

 

Ребенку не просто необходима любовь и забота обоих родителей. Он также должен быть уверен, что независимо ни от чего имеет право любить и маму, и папу. И еще он должен знать, что оба они заинтересованы в нем и в его благополучии. Без этого ощущения не вырасти счастливому, уверенному в себе человеку.

 

Конечно, легко советовать матери не препятствовать отношениям детей с разведенным мужем. Выполнить такой совет, однако, трудно, ведь чаще всего мать искренне верит, что «такой отец» только вредит детям. Да и легко ли позволить любимому человеку сохранять хорошие отношения с твоим врагом?

 

С другой стороны, если не дать ребенку этой возможности, нельзя рассчитывать на то, что ваше любимое дитя приобретет необходимую ему уверенность в себе[3] и научится интегрировать в свои отношения с одним человеком отношения с другим; то есть ваш подросший ребенок, вероятно, будет в состоянии поддерживать одновременные отношения только с одним человеком или отдавать себя лишь одному делу. Что это значит? Он (она) может слишком сильно ревновать жену (мужа) к детям, а детей к жене, может видеть соперника даже в работе. Или станет человеком, который способен отдавать себя либо только семье, либо только работе. И так далее, и так далее…

 

Проблема триангулирования, однако, нередко присутствует и в полных семьях, когда каждый или один из родителей так или иначе ожидает от детей исключительной верности. Дети непомерно страдают от этого, в них развивается чувство вины, а на его основе и чувство неполноценности. Истребить любовь в сердце не так уж просто. Если же это произойдет, погодите радоваться: тяжелых психических последствий тут не избежать, ведь в психологическом смысле это равносильно совершённому убийству.

 

Мы не даем вам советов, мы хотим только, чтобы вы поразмыслили над этой проблемой. Дети не просто страдают, когда им открыто или скрыто возбраняется испытывать нежные чувства к другому родителю, — их психике таким образом наносится непоправимый ущерб.

 

Не случайно число «три» во всем мире почитается священным!

 

Инфантильная сексуальность

 

А сейчас поговорим о некоторых природных свойствах человека. В природе, как мы знаем, не существует ничего бессмысленного или постыдного. К счастью, миновали те времена, когда принято было делать вид, будто ниже пояса у нас ничего нет. Сегодня мы в состоянии открыто говорить о наших сексуальных влечениях. Когда-то официально считалось, что сексуальность начинает развиваться у человека лишь в подростковом возрасте. Посмотрим, так ли это.

 

Еще в 1874 году детскому врачу Линднеру бросилась в глаза схожесть аффектов при сосании младенца и при сексуальном поцелуе. Фрейд пришел к выводу, что наслаждение сосанием можно смело поставить в один ряд с другими действиями или ситуациями, которые характеризуются возбуждением в так называемых эрогенных зонах и направлены на получение удовольствия.

 

Сосание не только утоляет голод младенца, оно обеспечивает наслаждение, в котором он чрезвычайно нуждается: это условие для расслабления, позволяющего малышу после кормления сладко заснуть. Сюда добавляются тепло тела матери, аромат ее кожи, ощущение ее пульса, знакомое еще с дородового состояния, — все это внушает покой и чувство защищенности.

 

Родители, признающие только физические потребности ребенка и отвергающие значение удовольствия и неудовольствия, совершенно не понимают детской души. При малейшем беспокойстве, например, они считают, что ребенок голоден. Ребенка оставляют лежать, когда ему хочется, чтобы его взяли на руки. О совете «Не приучай к рукам!» мы уже говорили. Котенка, между прочим, к рукам приучать не возбраняется, и никто не сомневается, что ему это никоим образом повредить не сможет. А мы, взрослые, разве не нуждаемся в ласке, особенно когда нам плохо или мы чего-то боимся? Да разве ж ласка кому-нибудь приносила что-либо, кроме добра?

 

Если малыш выплюнул пустышку, мать может решить, что он от нее отказался. Но может быть, через минуту младенец снова будет с удовольствием ее сосать. Ведь при сосании речь идет о чувственном акте, который — как, кстати, и наши взрослые чувственные потребности — выбирает свое время.

 

С третьего месяца жизни значение так называемых «оральных сенсаций» возрастает. Пустышка (иногда ее заменяет палец, пеленка и т. п.) начинает неизменно сопутствовать засыпанию. Она приносит утешение. В психоанализе эти предметы именуются «переходными объектами», они как бы заменяют близость матери.

 

Особая чувствительность зоны рта делает его важным органом знакомства с окружающим миром. Как известно, дети все тащат в рот. Сопровождающее эти действия счастливое возбуждение является важной основой радости открытий благодаря именно чувственному (иными словами, сексуальному) компоненту. В психологическом смысле здесь происходит перенос любовной энергии с матери и собственного тела на окружающий мир. Но происходит это лишь в том случае, если потребности малыша в ласке в достаточной степени удовлетворяются и ему не приходится тратить всю свою душевную энергию на борьбу за получение того удовольствия, в котором ему отказывают.

 

Однажды я гуляла с моим — тогда полуторагодовалым — сыном в одном из московских парков, как вдруг незнакомая женщина обратилась к моему малышу: «Ой, такой большой мальчик и все еще сосет соску! И не стыдно тебе?» Ребенок, пристыженный, действительно выплюнул соску, мало того, с этого момента наотрез от нее отказывался. Но, засыпая, конечно же, сосал пальчик. Как не помянуть недобрым словом таких вот «педагогов», считающих своим долгом вмешиваться не в свои дела!

 

На втором году жизни источником высшего наслаждения становится другая область — слизистая анального отверстия. Природа так распорядилась, что ребенок получает удовольствие от тепла стула и подмывания, от задерживания и выталкивания кала. Кроме того — не смейтесь! — ребенок очень интересуется своими испражнениями — ведь это его первая «продукция». Если принять во внимание «эротический» аспект удовольствия освобождения от стула, то станет очевидным, что воспитание чистоплотности означает грубое вмешательство в до сих пор вполне нормальную — как мы надеемся — жизнь влечений ребенка.

 

Во-первых, вместо того, чтобы согласовываться с его собственными потребностями, от него требуют освобождаться от стула, так сказать, по чужим правилам. Во-вторых, то, что вызывает у ребенка интерес и радость, взрослыми характеризуется как «фу», а это значит, малыш начинает самого себя воспринимать как это самое «фу».

 

В третьих, впервые родители требуют от ребенка, чтобы он отказался от чего-то, что для него радостно и дорого — он должен по приказу отдавать что-то очень замечательное, «сделанное» им самим. Но в этом возрасте дети психически еще не готовы к тому, чтобы вообще что-нибудь отдавать.

 

Смеяться над этим станет лишь тот, кто совершенно не понимает детской души. В этом возрасте ребенок еще не развил в себе логического мышления, он постигает мир исключительно чувственным образом, а самое могучее из всех человеческих чувств — эротическое.

 

Анальная эротика или процесс ее «цивилизации» сильно влияет на общее развитие ребенка, и особенно в двух аспектах. Прежде всего, если родители, приучая ребенка к «чистоплотности», не дожидаются, чтобы анальные интересы детей утратили свое значение, а физический контроль над закрыванием мышцы беспроблемно функционировал (это происходит примерно в середине третьего года жизни), они добавляют еще одно разочарование, которыми фаза нового приближения[4] и без того изобилует. Во-вторых, возникает большая опасность, что ребенок перенесет на область чистоплотности естественные для этого возраста агрессивные конфликты с матерью, а здесь, надо заметить, власть его безгранична. Но это далеко не все. Слишком раннее высаживание на горшок предъявляет к ребенку завышенные, как в физическом, так и в психическом отношении, требования, а вынужденный отказ от удовольствия вызывает протест, раздражение и ярость. Более того, требование контроля над своим телом, пока для него непосильного, порождает страх: невыполнение родительских требований грозит если не прямым наказанием, то — вполне возможно — потерей любви и привязанности.

 

Итак, отказ от удовольствия и вытеснение анальных влечений вполне может привести к нарушениям психического развития, вплоть до патологических изменений личности. Вытеснение влечений приводит к тому, что человек психически как бы «застревает» в этой ранней фазе развития. Недаром в психоанализе она именуется анально-садистской[5]. Тогда вытесненные влечения находят изощренные ходы в бессознательные фантазии, что грозит различными осложнениями — от развития ригидного характера до разного рода садистских и мазохистских наклонностей. Известно, что люди, в детстве пережившие жестокость, в дальнейшем сами жестоки по отношению к другим и (или) подвержены тенденции самоуничтожения. Насильственное высаживание на горшок переживается ребенком именно как такая ужасающая и ничем не объяснимая жестокость.

 

На третьем году жизни большинство детей начинают интересоваться тайной рождения и различия полов.

 

Все дети сегодня достаточно рано узнают, что они вначале растут в животе у мамы, но редко имеют представление, как туда попали или как оттуда вышли.

 

Отсутствие информации о мужской роли в зачатии, о скрытом от глаз отверстии женского тела, а также о соответствии пениса мальчика скрытым половым органам девочки часто приводит к чудовищным детским теориям. Иногда дети полагают, что ребенок вырастает в материнском теле от определенной еды и его потом оттуда вырезают ножом, что, естественно, вызывает чувство ужаса и страшной вины перед матерью. Нередко они верят, что ребенок рождается через задний проход (ведь известен им только он), что вызывает огромное чувство неполноценности. Между прочим, разницу между мальчиком и девочкой дети не переносят автоматически на отца и мать. Многие из них думают, что у матери тоже есть пенис.

 

Эти инфантильные «сексуальные теории» необходимо опровергнуть вполне реалистическим, но щадящим, соответствующим детскому пониманию объяснением. И прежде всего, что касается оплодотворения, процесса рождения и, конечно же, наличия женского полового органа, который соответствует мужскому, что подтверждает равноценность девочки и мальчика. Фигдор предлагает, например, такое объяснение: «У девочки вместо пениса маленькое гнездышко, где позднее, когда она станет взрослой, будут расти детки...» Или нечто в этом роде.

 

Если этого не сделать, то детские теории могут породить целый ряд психических проблем, среди которых главная — так называемый комплекс кастрации: мальчики хотя и весьма гордятся тем, что они мальчики, но в то же время страшно опасаются (речь, конечно же, о бессознательных опасениях) потерять свою драгоценность.

 

На третьем году жизни дети открывают для себя гениталии в качестве зон плотского наслаждения, и поэтому фантазии, вращающиеся вокруг различия полов, приобретают особое значение. Это также время первой «эротической» влюбленности — мальчика в мать, девочки в отца.

 

Период эдипова развития

 

Если в фазе нового приближения страхи ребенка не переходят допустимых границ, то ему наверняка вскоре удастся разделить свое представление о мире и его свойствах, то есть он начинает понимать, какие именно чувства и свойства относятся к нему самому, а какие к другим, и прежде всего к матери. А главное, он начинает понимать: если мама и сердита на него в настоящий момент, это не уничтожает ее любви к нему (т. е. у него появляется представление об амбивалентности). Как бы ни был зол на меня другой, если я знаю, что он тем не менее меня любит, я никогда не буду воспринимать его злость как экзистенциальную угрозу.

 

Для успеха данного процесса внутреннего структурирования чрезвычайно важно присутствие так называемого третьего объекта. Позже, на четвертом году жизни, под влиянием ряда психологических и общественных факторов начинается сдвиг акцентов в сторону половой специфики триангулированной системы объектных отношений. Мальчики направляют большую часть нежных, сексуальных, «обладательных» устремлений на мать, а девочки — на отца. Но это не все. По причине любви родителей друг к другу родитель одного с ребенком пола становится своего рода соперником, и отношения с ним превращаются в поле массивных психических конфликтов. Конфликты эти представляют собой большую опасность для нарциссических и самосохранительных потребностей ребенка. Однако в благоприятных обстоятельствах, то есть там, где семейные отношения не слишком конфликтны, и оба родителя то и дело доказывают ребенку свою любовь, ему в процессе возрастающей идентификации (мальчика с отцом, а девочки с матерью) удается преодолевать эдиповы страхи (страхи оказаться уничтоженным или быть ненавидимым «соперником»). Эта же идентификация предохраняет отношения с эдиповым объектом любви, но конечно же ценой вытеснения сексуальных фантазий.

 

Развитие и преодоление эдипова комплекса — чрезвычайно сложный и необходимый психический процесс. Мы рассмотрели здесь лишь основное его направление. Существует, однако, и так называемый «негативный эдипов комплекс», когда ребенок испытывает влюбленность в родителя собственного пола, а родителя противоположного пола рассматривает в качестве соперника. Нетрудно представить, к какому развитию приведет это в будущем.

 

Эдиповы желания детей сталкиваются порой с бессознательными эдиповыми фантазиями родителей. Весьма печальные сильные эротические переносы родителей на детей имеют место в основном там, где отсутствует взрослый любовный партнер.

 

В четыре года у ребенка начинает вырабатываться определенная гибкость в отношениях с матерью и отцом, что крайне необходимо для его счастливой будущей душевной жизни. К шести годам ребенок в конце концов вынужден отказаться от своих фантазий по поводу не принятых в социальном и культурном устройстве общества сексуальных отношений девочки с отцом или мальчика с матерью (инцест-табу).

 

Преодоление эдипова комплекса помогает детям признать разницу поколений, что дает возможность использовать в своих интересах превосходство родителей, которое прежде доставляло много страхов и обид. Теперь ребенок в состоянии наслаждаться уверенностью и защищенностью, исходящими от родительской силы, и это успокоение позволяет обратить внимание на «внешний мир». Не случайно именно шестилетний возраст считается оптимальным для начала учебы в школе.

 

Эдипово развитие заканчивается укреплением половой идентификации и формированием Сверх-Я (того, что мы называем совестью).

 

Если же в силу конфликтных семейных отношений разрешение эдипова конфликта не удается, то покорение внесемейной области жизни становится чрезвычайно затрудненным. Страхи связывают душевную энергию и внимание ребенка, заставляя его переносить на новые отношения с взрослыми и детьми свои искаженные семейные представления, не соответствующие реальности. Немалая часть ранних школьных трудностей имеет под собой именно эту основу.

 

У каждого человека свой собственный, совершенно индивидуальный эдипов опыт, на котором создаются образцы его будущих отношений с окружающими и вообще с миром.

Протяни руку cвоему ребенку!

 

Пять медитативных минут

 

    Я расслабляюсь, я расслабляю мои мышцы, мои ноги и мои руки, мои зубы и мои пальцы, мою кожу...

 

     Мои воспитательные проблемы лежат на моих плечах. Мой непослушный ребенок сидит на моей шее.

 

     Я спускаю его вниз. Я освобождаю мои плечи.

 

     Я смотрю вниз и вижу моего ребенка. Я смотрю на него сверху, он так мал по сравнению со мной!

 

     Теперь и наши проблемы там, где я могу их хорошо видеть.

 

     Мой ребенок не только меньше меня, у него намного меньше опыта.

 

     Он смотрит на меня снизу вверх, во мне он видит большое существо, призванное приходить ему на помощь.

 

     Он доверяет мне. Я его скала, его опора, его свет и слово.

 

     Ему необходимы моя поддержка и моя любовь.

 

     Я протягиваю ему руку.

 

     Наши отношения — это большое чудо.

 

     Его рука ощущает величину, силу и тепло моей руки.

 

     Моя рука ощущает нежность его маленькой ручки.

 

     Моя рука дает ей поддержку и защищенность.

 

     Он набирает силу от моей силы. Он становится больше благодаря мне.

 

     Я обещаю тебе, малыш, я никогда не забуду, кто из нас большой и кто маленький.

 

     Дай мне руку, мой дорогой, у нас впереди долгий путь.

 

     Мы радуемся вместе нашим маленьким шагам.

 

     Я рад(а), что у меня есть ты.

 

     Мы рады, что у нас есть мы. В добрый путь!