«У нас будет малыш!»
Обязательный пакет знаний для будущих родителей

 

Рождение младенца: полная реорганизация жизни всей семьи. «Нормальные» психические проблемы молодой матери. «Нормальные» психические проблемы молодого отца. Младенец — существо целиком телесное. Важная роль триангулирования. От симбиоза матери и ребенка до фазы сопротивления. Процесс индивидуализации и рождение личности.

 

Рождение младенца означает полную реорганизацию жизни семьи, и это в самом широком смысле слова. Это также полное изменение жизни самого младенца. До этого момента он жил в чреве матери, где ему не надо было ни о чем заботиться, ни о чем просить, еда, тепло, защищенность были сами собою разумеющимися — короче, это был рай! (Не из этих ли архаических воспоминаний происходят наши представления о садах Эдема, где все под рукой?)

 

И вдруг — все совсем иначе! Прежде всего боль — не только роженица страдает от боли, но и младенцу протиснуться сквозь узкий родовой проход не так-то просто. Затем — холод! Температуры в этом новом мире совсем иные. Чувство голода! До сих пор оно было ему незнакомо.

 

А главное, он вдруг оказался один, и вокруг него бесконечное пространство. До сих пор он ощущал опору со всех сторон, а теперь буквально все доставляет большие физические неудобства. Это новое состояние внушает страх. Хорошо еще, если мама это понимает, берет малыша на руки и согревает теплом своего так хорошо знакомого тела (хотя и оно, и ее голос воспринимаются теперь тоже иначе). Но бывает и по-другому. Напомним еще раз, что «добрые» советы «не приучать ребенка к рукам» бессознательно служат легализации той агрессивности, которую неизбежно вызывают лишения и неудобства, возникающие с появлением младенца.

 

Это счастливое время для родителей также и очень нелегкое.

 

Большинство женщин переживают беременность как некое совершенное состояние своего организма, об этом позаботилась сама природа. Мне не раз приходилось слышать о том, какое ощущение безграничного счастья приносит женщине беременность, невзирая на все физические недомогания. Могу подтвердить, испытала его и я. Это ощущение не чуждо даже тем женщинам, которых покидают мужья. Мощный инстинкт дает нам силы вынести нагрузки, которые в иной ситуации могли бы нас окончательно сломить.

 

Рождение не только для младенца означает расставание с материнским телом — это также и для матери тяжелая разлука. Многие женщины после родов впадают в так называемую послеродовую депрессию, или им постоянно хочется плакать. Здесь-то и необходима поддержка близких!

 

В наше время маленьких семей, как мы уже говорили, это часто становится большой проблемой. Если в России до сих в какой-то степени и сохранился «институт бабушек», на Западе с этим совсем плохо. Чаще всего мать весь долгий день остается одна. А когда отец приходит с работы, он не всегда понимает тяжесть ситуации и усталость жены (ведь «она дома сидит!»), да и сам он тоже устал после рабочего дня. Короче говоря, если нет рядом чутких бабушек и дедушек, положение молодой семьи может стать угрожающим. Непомерные нагрузки, как правило, не способствуют хорошим отношениям, они лишь ведут к непониманию, взаимным упрекам и обидам.

 

Иногда случается, что супруги, у которых уже порядком испортились отношения, решают завести ребенка (или еще одного ребенка), уповая на него, как на некий спасательный круг. А вот здесь мы должны со всей решимостью сказать: СТОП!!! Как можно ожидать, что младенец сможет спасти пошатнувшиеся отношения родителей, если мы знаем, сколько дополнительного труда, забот и психических переживаний приносит он с собой?! Не логичнее ли было бы предположить обратное: если отношения не ладятся без младенца, в условиях этих интенсивных нагрузок они скорее всего окончательно испортятся. Это — тюрьма, а не спасение. Как раз наоборот, молодая семья в состоянии выдержать все связанные с появлением младенца трудности лишь в том случае, если отношения между супругами достаточно стабильны и полны взаимной любви и доверия.

 

 

 

Так что же конкретно происходит в психике молодых родителей?

 

Хотя рождение и означает расставание младенца с телом матери, иллюзия симбиоза сохраняется еще долгое время, причем не только у младенца, но и у матери. В ней живет неистребимое чувство: «Ребенок принадлежит мне!»

 

Мы ошибаемся, если думаем, что чувства можно изменить по приказу или по желанию, они сильнее разума. Чем еще можно привязать родителей к ребенку, если не силой чувств? Сама природа в целях защиты ребенка позаботилась об этой связи. Разум тут бессилен, слишком уж мало от младенца «пользы». Да ее совсем нет, младенец — это работа и заботы! У природы свои законы, но человек состоит не только из инстинктов; кроме того, человеческие чувства очень сложны и противоречивы.

 

Итак, в первые недели и месяцы после рождения младенца все помыслы матери направлены лишь на него. Что греха таить, женщина в нашем обществе уже с детства чувствует себя менее важной, чем мужчина, — теперь же ситуация радикально меняется, для новорожденного она первейший и важнейший человек. Теперь она получает свого рода компенсацию за все пережитые потери.

 

Но как реагирует на это отец? Лишь в редких случаях мужчина не чувствует себя ущемленным. Получается, его власть кончается там, где начинается власть женщины. В то время как жена празднует свой триумф, ему трудно не почувствовать себя лишним.

 

Бессознательно мать наслаждается бессилием отца и сама ему способствует, хотя на сознательном уровне вырисовывается совсем иная картина: она то и дело жалуется и обижается на недостаток внимания.

 

Бессилие вынуждает отца что-то предпринимать, чтобы не чувствовать себя лишним. У него вдруг появляется много работы, он вынужден задерживаться в офисе допоздна. Или же просто идет после работы пить пиво с друзьями, смотрит по телевизору футбол и пр.

 

Женщина в первое время после родов настолько сосредоточена на ребенке, что, как правило, едва ли испытывает половое влечение. Это тоже интерпретируется мужем как исчезновение любви к его персоне, и ребенок становится в его восприятии своего рода конкурентом.

 

Получается заколдованный круг. Как из него выбраться? Прежде всего, муж должен понимать исключительность состояния жены и не принимать все на свой счет. Он должен понимать, что эта ситуация — временная, по мере роста младенца психический симбиоз ослабляется, через два-три месяца жена уже в состоянии будет ощутить и свои собственные потребности: она снова станет также и женщиной, а не только матерью.

 

Должна предупредить наших любимых мужчин: если вам дорога семья и ваше собственное семейное счастье, постарайтесь никогда не обижать жену во время беременности и кормления грудью. Взаимные обиды ни при каких обстоятельствах не способствуют добрым отношениям, но в этот период женщина особенно уязвима, и если вы не будете поддерживать ее чувство собственной исключительности, она никогда вам этого не простит. А значит, так или иначе будет бессознательно мстить вам за это, как говорится, всю оставшуюся жизнь, и вам начнет казаться, что вы женились на ведьме. Но «ведьмами» не рождаются, ими становятся от горя и обид.

 

А жена должна подумать о том, что муж может чувствовать себя довольно неуютно в тени ее исключительности. Отец просто по природе своей не может испытывать тех чувств, которые испытывает мать. Для матери ребенок — часть ее тела, часть ее существа, а для отца он — всего лишь «продукт» его тела, и не стоит его за это винить, не он так решил.

 

Положение осложняется, если муж в свое время, будучи ребенком, пережил рождение младшего брата или сестры. Теперь он так же болезненно переживает «измену» жены, как некогда пережил «измену» матери. Чувствуя себя «брошенным» женой, как некогда матерью, он нередко и правда начинает ощущать себя беспомощным маленьким ребенком. При этом жене не остается ничего иного, как взять всю ответственность на себя, и она действительно начинает обращаться с мужем так, как если бы он был ее непослушным сыном.

 

Тогда фатальный круг окончательно замыкается, что неизменно ведет к разочарованиям: мужчина чувствует себя ущемленным в своей мужской сути, а женщина начинает тосковать по «настоящему» партнеру.

 

Почему, однако, это случается так часто? Да потому, что в подобных отношениях есть и нечто соблазнительное. Быть маленьким ребенком и позволить о себе заботиться — разве это не потаенная мечта каждого из нас? И разве не заманчиво ощущать себя могущественной матерью после всех пережитых обид?

 

Но эти чувства остаются в бессознательном, в реальности же, как мы говорили, дело кончается взаимными обидами и порчей отношений.

 

 

 

А ребенок между тем растет, и потребности его тоже возрастают и меняются. Расставания с матерью становятся все более длительными, к трем месяцам он уже в состоянии какое-то время побыть один, он интересуется окружающим миром, настойчиво изучает его. В это время сильно возрастает значение отца. Одной матери ребенку мало, для приобретения нового опыта и новой уверенности он должен иметь возможность общения еще с кем-то. Этот кто-то должен, как и мать, дарить любовь и заботу, и хорошо, что выражаются они по-другому. Начинается процесс триангулирования (от слова «три»). Что это такое?

 

Магическое число «три»! Земля, вода и воздух — как без них прожить! Первое, что начинает младенец различать в лице матери, — это три точки: глаза и рот. «Святая троица» занимает центральное место во многих религиях. Предмету для его устойчивости необходимы минимум три точки опоры... Семья — это тоже троица: отец, мать, ребенок (дети).

 

Вспомним, ваш малыш вчера радостно шел на руки к бабушке, а сегодня отворачивается от нее. Этот период в психоанализе именуется «отчуждением восьми месяцев». В этом возрасте, как мы уже упоминали в прошлой главе, начинают формироваться память и ожидания. Это — значительный шаг в развитии младенца.

 

Новорожденный не имеет представления о том, что такое «я» и что «не я», то есть «ты». Он не знает, где он «начинается» и где «кончается». Трехнедельному малышу грудь матери ближе собственных ног. И если ему повезло и мама всегда рядом, то можно считать, все в порядке. К первому «я» младенца относится не только тело матери, но и весь окружающий мир, который, как ему кажется, изменяется в зависимости от его собственного настроения или исчезает, когда он закрывает глаза.

 

В этом возрасте, напоминаем, закладывается фундамент изначального доверия. Это значит, если родители добры и заботливы в самые первые недели и месяцы жизни ребенка, в нем навсегда укоренится доверие к людям, в ином случае ему придется жить с ощущением враждебности этого мира.

 

Для того чтобы выполнить эту важную миссию, матери, собственно, не надо делать ничего особенного. Если в доме спокойная, дружелюбная атмосфера, если мать спокойна и у нее есть время на заботу о ребенке, все происходит само собой. Так или иначе, мать в эти первые месяцы в большой степени идентифицирует себя с ребенком, сознательно или бессознательно она воспринимает его как часть самой себя и таким образом подтверждает фантазии младенца.

 

Причем не обязательно быть идеальной матерью, стремление к «идеальности» может лишь испортить дело, достаточно быть матерью просто хорошей.

 

Процесс индивидуализации начинается с того момента, когда младенец начинает различать границы собственного тела и собственной власти. Он все дольше бодрствует, ему нравится двигаться, то есть отдаляться от матери. По мере возрастания его запросов он понимает, что мир больше не таков, каким был прежде. Существуют еще и другие существа (объекты), которые имеют свою собственную волю, но в которых он тем не менее нуждается, и он постепенно учится отношениям с ними.

 

Поначалу эти первые объекты еще не являются для него цельными, он воспринимает их частями, обрывками зрительных и звуковых впечатлений. Объединяет их всех лишь то, что они «не я». Начиная с шести месяцев, грудь матери, ее лицо, ее голос, ее запах и определенное поведение срастаются в один цельный образ.

 

По отношению к окружающим этот знаменательный шаг развития характеризуется тем самым отчуждением, о котором мы говорили. Этот период, как уже отмечалось, считается психологами идеальным для отлучения от груди. Радость по поводу «открытия» нового, полного объекта и захватывающего покорения мира, которая сочетается с развитием двигательного аппарата, может вполне возместить эту потерю. Конечно, если отлучение совершается осмотрительно, без насилия или «педагогизирования», путем компромиссов, то есть замены одного удовольствия другим. Позже грудное кормление становится составной частью любовных отношений, и тогда отлучение от груди рассматривается ребенком как частичная утрата любви матери.

 

С года до полутора лет малыш учится ходить и говорить. Таким образом он постигает новое измерение независимости, совершает новый шаг в завоевании мира. Окружение влечет быть обследованным, экспериментально проверенным; то, что невозможно взять самому, можно назвать словами, попросить или потребовать у взрослых. Если ребенок испытывает доверие к обоим родителям, то он почти ничего не боится, падая, едва ли испытывает боль и новые приключения предпочитает привычному физическому контакту с матерью.

 

Однако перед ним то и дело возникают «запрещающие таблички»: не подходи к открытому окну, не трогай чайник, не нажимай кнопки стереоустановки, не рисуй на обоях и т. д. Это все равно что вы выиграли автомобиль, а вам не позволяют на нем ездить. Ребенок начинает сопротивляться, он усиливает свое стремление к автономии и начинает бороться с родителями за власть. Однако проходит совсем немного времени, и он вдруг понимает, что явно переоценил свои возможности: ботинки не зашнуровываются, дверь не открывается, игрушечные часы не заводятся, а убежав от мамы, он не может найти обратной дороги. В полтора года малыш внезапно осознает, что поторопился со своей самостоятельностью, и снова усиленно ищет близости.

 

Эта «фаза нового приближения» характеризуется новой зависимостью. Ребенок как бы говорит матери: «Пока я был с тобой одним целым, я мог все. Сейчас я вижу, что без тебя я беспомощен. Но я все же не хочу возвращаться к прежней зависимости, поэтому ты должна оставаться рядом и следить за мной, чтобы я мог в любой момент рассчитывать на твою помощь, ты должна давать мне силы и делить со мной мои переживания».

 

Но как часто именно в этом возрасте начинаются печальные недоразумения! Мать, уже было порадовавшаяся возросшей самостоятельности своего малыша, не может ничего понять, она досадует и раздражается оттого, что ребенок снова хватается за ее юбку. При этом она не понимает одного: в этом возрасте ребенок все еще сохраняет иллюзию, что она может и должна исполнять все его желания, в том числе и те, которые он еще не успел высказать (так было некогда в «симбиотическом раю», с которым ребенок не желает окончательно расставаться). И если мать этого не делает, она моментально теряет в его глазах свою материнскую суть, то есть из «совсем доброй» превращается в «совсем злую». Это типично для данного возраста, и не только по отношению к матери.

 

Ребенок видит границы собственных возможностей и постоянно сталкивается с запретами, репрезентантом коих является в первую очередь мать. В нем борются прогрессивные и регрессивные потребности. Для двухлетнего малыша совершенно нормально приписывать собственные недостатки не себе, а объекту, и последний кажется тем злее, чем больше гнев самого ребенка. Это, в свою очередь, еще более активизирует его агрессивность, и ребенок начинает отчаянную борьбу за возвращение «доброй», то есть исполняющей все его желания мамы.

 

Не следует забывать, что психической сутью всех ссор (и между взрослыми тоже) является не желание окончательно рассориться, а стремление вновь заполучить свой «добрый объект». В этом возрасте внутренний мир ребенка соответствует восприятию мира психотиками[1]. Границы между «я» и объектом размываются (кто сейчас зол — я или мать?), а мать превращается в чудовище, в опасного врага.

 

Но если все идет нормально, мама не очень злится и малыш чувствует ее любовь даже в конфликтной ситуации, то через несколько минут он начинает понимать, что не будет уничтожен «злой матерью», что она хоть и запрещает, но все равно продолжает его любить и остается доброй. Так ребенок со временем начинает осознавать разницу между собственными чувствами и чувствами другого человека[2].

 

Если отношения в семье остаются добрыми, к трем годам малыш приобретает ту способность, которая в психоанализе называется «константой объекта». То есть ребенку ясно, что, несмотря на всю его зависимость, мать и он — два разных существа, и он уже способен различать, что именно в его чувствах относится к нему самому, а что исходит от матери. А самое главное — он приобретает уверенность, что мама у него добрая, она оберегает его даже тогда, когда сердится или отчитывает за проступок. И он знает: если она уходит из дома, то обязательно вернется, потому что любит своего малыша. Так зарождается понимание амбивалентности объектных отношений, то есть ребенок начинает понимать: один и тот же человек обладает разными качествами, но это не мешает ему этого человека любить (несмотря на то что порой он его и ненавидит), и ему не надо бояться потерять любимого человека только потому, что они недавно поссорились. Достижение «константы объекта» относится к тем завоеваниям, которые прежде всего необходимы для здорового психического развития.

 

В этом процессе неоценимую роль играет постоянное присутствие отца. Однажды наступает момент, когда личико ребенка сияет и при его появлении. Когда именно это происходит, зависит от интенсивности отношений. Вначале ребенку кажется, что его представления о матери получили «второе лицо»: для младенца мать и отец — это одно целое, поскольку они оба, хотя внешне и разные, обладают одними и теми же качествами. В этот период отец является не чем иным, как второй матерью, а в матери есть что-то, что связано с отцом или другими окружающими.

 

Поначалу ребенок в состоянии вступать в одновременные отношения лишь с одним лицом. Сколько бабушек, тетушек и отцов чувствовали себя обиженными по этой причине, но младенец так устроен: ему трудно перейти с рук матери на другие руки. Однако постепенно он начинает замечать разницу между отцом и матерью: они по-разному реагируют, по-разному разговаривают и играют с ним. Тогда он начинает связывать с ними разные ожидания. Постепенно отец — это случается, как правило, к концу первого года жизни — превращается для ребенка в самостоятельный, отличающийся от матери объект. Таким образом, малыш приветствует пришедшего с работы папу, не забывая в этот момент о существовании мамы. Так младенец учится одновременному общению с двумя лицами.

 

Эти тройственные отношения в психоанализе именуются триангулярными. Они означают не только отношение к отцу и отношение к матери, но также — одновременные отношения с обоими родителями. Это соотношение создает новое равновесие, внутрипсихическую структуру, которой в дальнейшем предстоит сыграть огромную роль в умении строить одновременные отношения с разными людьми. Невольно напрашивается сравнение с точками опоры: если их меньше трех, предмет теряет равновесие.

 

Кристиан, ссорясь с мамой, на время отходит «под защиту» отца. Если отца в это время нет дома, он просто думает о нем, и уже одно это приносит мальчику большое облегчение. Так ему удается не слишком пугаться своих ссор с матерью.

 

Но когда третье лицо — отец — отсутствует (например, в результате развода), то есть ребенок знает, что он не придет сегодня вечером, да и неизвестно, придет ли вообще когда-нибудь, он сильно пугается малейшего конфликта с матерью: кто знает, а вдруг и она покинет его так же, как покинул отец!

 

Роль отца в успешном завершении «фазы нового приближения», в процессе индивидуализации и в достижении константы объекта трудно переоценить. Если ребенок живет в добродушной атмосфере, если мама с папой любят его и друг друга, то его психика укрепляется, что наверняка защитит его в дальнейшем от психических срывов.

 

Хотя годовалый малыш уже не чувствует себя симбиотически связанным с матерью, он потрясен, когда вдруг обнаруживает, что у отца существуют с нею свои собственные отношения. Он видит себя исключенным из этих отношений. Однако не стоит этого пугаться. Если он при этом чувствует любовь к себе обоих родителей, в нем рождается осознание того обстоятельства, что быть другим или быть исключенным из чьих-то отношений вовсе не означает оказаться потерянным в этом мире. Отец подает малышу пример отношений между автономными субъектами, и тогда ребенок начинает думать примерно так: «Я такой же, как папа, который любит маму, и мама тоже его любит». Путем отождествления себя с отцом он открывает возможность новых, не симбиотических отношений с матерью. С этим чувством вступает он в критическую «фазу нового приближения», которая переполнена конфликтами между стремлением к независимости и желанием безграничной заботы матери, нового симбиотического воссоединения с нею. Короче говоря, он боится и в то же время жаждет независимости, в чем и заключается причина так называемого «трудного» поведения ребенка в этом возрасте.

 

В это объективно трудное для обоих — матери и ребенка — время на отца возлагаются две чрезвычайно важные задачи.

 

Во-первых, он по отношению к ребенку остается наименее «заряженным» объектом, то есть у ребенка с ним конфликтов значительно меньше, чем с матерью. Это хотя бы на время освобождает малыша от обуревающих его взаимоисключающих желаний воссоединения и независимости.

 

Знаем, многие матери могут обидеться на такое положение вещей: «В то время, как на меня ложится все бремя воспитания, мой муженек должен оставаться добреньким! Нетушки, раз уж ребенок в этот момент ненавидит меня, то пусть он ненавидит и его!» А руководит этой обидой страх, что ребенок «его будет любить больше, чем меня». Но это заблуждение. В глазах малыша на втором году жизни родители как бы дополняют друг друга (в какой-то степени это чувство остается навсегда). То есть когда у него есть возможность в случае конфликта с одним найти утешение у другого, это в его ощущениях делает и первого менее «злым». В противном случае ребенок действительно станет ненавидеть обоих, что становится истинным кошмаром для детской души.

 

Как вы сами понимаете, это не означает, что второй («добренький») должен отменить запрет или требование первого, достаточно, если он просто скажет: «Да, я понимаю, что тебе очень хотелось бы сейчас шоколадку, но мама права, я ведь тоже не ем шоколада перед обедом...» и т. д. В общем, что-нибудь в этом роде. И даже если у вас нет времени, для нескольких добрых и заинтересованных слов его всегда можно найти.

 

Существует распространенное «педагогическое» убеждение: родители обязаны неукоснительно поддерживать друг друга, когда речь идет о запретах и требованиях, то есть они обязаны всегда «играть в одной команде». Но не означает ли это, что ребенок в этом случае превращается как бы в «игрока команды противника» и мы действительно начинаем обращаться с ним, как с врагом? Тогда, как следствие, в его глазах в такие моменты врагами становимся мы, а вместе с нами и весь мир: «Никто меня не понимает!»

 

Нельзя забывать, наш ребенок однозначно «игрок нашей же команды», и мы обязаны давать ему это почувствовать, даже в моменты конфликтов, а вернее — особенно в такие моменты.

 

Итак, решающим фактором остается доброта в отношении к ребенку, а также в отношениях между родителями. Запрещать и требовать нужно достаточно твердо, но не теряя при этом своей любви и доброты.

 

В утешение маме: «добренький» папа вовсе не способствует росту напряжения между матерью и ребенком, напротив, он уже одним своим присутствием его смягчает. Это та отдушина, из которой ребенок может хлебнуть кислорода, чтобы без страха за свою жизнь существовать дальше. Ведь его «трудное поведение» — это не «глупости», как часто принято считать, он просто не может по-другому, потому что его буквально раздирают внутренние конфликты, вполне объективные и неизбежные в этом возрасте.

 

Подумайте, как это здорово, когда у каждого из нас в трудный момент есть кто-то, кому мы можем поплакаться, кто нас утешит! Так почему же у ребенка должно быть по-другому? Дадим и ему такую возможность!

 

Милые родители, не забывайте этого, пусть один из вас, а именно тот, кто в данный момент эмоционально меньше замешан в конфликте, всегда будет готов сыграть эту утешающую роль. Конечно, ребенок в силу своей полной зависимости вытерпит все, ведь у него просто нет иного выхода. Ему часто приходится терпеть обращение, при котором взрослый человек давно бы хлопнул дверью. С другой стороны, со взрослым и менее зависимым от нас человеком мы никогда не стали бы делать того, что мы часто делаем с нашими детьми. Постарайтесь не забывать об этом и почаще думать с сочувствием об этой унизительной зависимости. Это поможет более уважительно относиться к детям и их «глупостям», не забывая, что у каждой из этих «глупостей» есть свои вполне серьезные причины.

 

Все это необходимо для душевного здоровья вашего малыша и для того, чтобы он вырос уверенным в себе и счастливым человеком.

 

И еще: отец не только «представитель материнских свойств», он в то же время репрезентант «внешнего мира», в то время как мать — представительница мира внутрисемейного. Прибегнув к весьма удачной метафоре Гельмута Фигдора, скажем так: отец — это тот надежный остров, к которому можно пристать в бурном океане неизвестности, бежав с материка — от матери. Тогда отдаление, освобождение от матери становится не уходом вон, в неизвестность, а уходом куда-то, то есть к отцу, который в какой-то степени тоже как мама. Если же такого острова нет, ребенок панически боится отдалиться от матери, ведь, отойдя от нее, он может оказаться навек потерянным в чужом мире. Согласитесь, и для взрослого человека отдаление от любимых людей менее болезненно, когда в другом месте его ждут те, кто тоже его любит.

 

Таким образом, тройственная система отношений на втором и третьем году жизни создает необыкновенно важные условия для завершения процесса индивидуализации. Любовь ребенка к одному родителю не только не обедняет его любви к другому, она делает эту любовь более сильной и уверенной.

 

Не следует смешивать два таких разных понятия, как любовь и зависимость. Если вы стремитесь к безграничной зависимости ребенка, то есть к единоличной власти над ним, то вы и превратите его в «покорного раба», который и в дальнейшем не сможет ничего добиться в этой жизни. Или же он станет «трудновоспитуемым», который будет реагировать агрессивностью на любое ваше требование.

 

За любым проявлением агрессивности, как мы уже видели, скрывается страх, сама по себе агрессивность — это и есть защита против страха. «Педагогическая» сентенция «ему не хватает твердой отцовской руки» не так уж далека от истины, вот только выразить ее следовало бы несколько иными словами: ребенку необходим отец, который уже одним своим присутствием освобождал бы его от доброй доли страхов и внутренних конфликтов. Мы, конечно, имеем в виду принципиально доброго отца. И вот что интересно: у него нет необходимости при этом делать что-то особенное, достаточно просто быть рядом и проявлять заинтересованность. А это означает задавать вопросы (о школе, об отношениях с друзьями и пр.) и внимательно выслушивать ответы, тем самым внушая ребенку доверие и мужество.

 

Отцам часто кажется, что на фоне матери, которая так необходима детям и проводит жизнь в заботах о них, их собственное значение для детей не так уж важно. Мало того, порой отцы считают, что дети их и любят меньше. Это огромное и досадное заблуждение. Как бы обидно ни прозвучало это для матери, часто одно лишь присутствие отца (не говоря уж о заинтересованном присутствии) играет во внутреннем мире ребенка не меньшую роль, чем вся забота матери.

 

В дальнейшем, в период так называемого «эдипова развития», эта стабилизировавшаяся тройственная система отношений станет надежной опорой. В ситуации конфликта между ревностью и любовью к однополому родителю эта способность к тройственным отношениям, во-первых, помогает ребенку учиться поддерживать любовные отношения одновременно с двумя объектами. Во-вторых, «эдипов соперник», становясь «ненавидимым и опасным», в то же время остается в его глазах любящим и добрым.

 

Наши чувства часто весьма противоречивы, и это вполне нормально. Так устроена жизнь, так устроена человеческая психика, и чем больше мы об этом знаем, тем легче нам строить счастливые отношения. Главное — не забывать: ни у одного из нас нет таких чувств, которых не было бы и у других, поэтому нет оснований их стыдиться. Стыдиться, как известно, следует не чувств, а поступков.

 

В тех случаях, когда раннее триангулирование — по причине отсутствия отца или по причине частых родительских ссор — не имело возможности развиться, на место ревности в период «эдиповой любви» вступает конфликт лояльности. То есть поскольку ребенок в состоянии поддерживать отношения только с одним лицом (другому он просто не научился), то любые другие отношения кажутся ему предательством и уничтожением первых. В результате в ребенке растут страхи: теперь врагами становятся его собственные чувства. О том, как это отразится на всей его будущей жизни, подробнее в главах о разводе.

 

Повторяем: уже в первый год жизни малышу требуется постоянное присутствие отца, тот должен непосредственно заниматься младенцем, чтобы первое объектное отношение ребенка постепенно расширялось от матери к отцу. Это важнейшее условие для развития раннего триангулирования.

 

Если все идет нормально, к трем годам процесс триангулирования завершается, как завершается фаза приобретения понятия о константе объекта. Этот момент в психоанализе считается моментом рождения личности ребенка.

 

Физическая и эмоциональная доступность отца чрезвычайно важна как в «фазе упражнений» — с 8 до 18 месяцев, — так и «в фазе нового приближения» — от полутора до двух с половиной лет. Неуравновешенные отношения с отцом или его долгое отсутствие подвергают большой опасности развитие способности к тройственным отношениям: ребенок не имеет возможности использовать отца ни в качестве объекта разрядки, ни в качестве объекта идентификации в конфликтах освобождения от внутренней связи с матерью. Это значит, что, поссорившись с мамой, он не может утешить себя мыслью: «Я — как папа, я тоже могу существовать независимо от нее!» Вместо этого он начинает панически бояться, с одной стороны, нового поглощения матерью, а с другой — потерянности в этом недобром к нему мире.

 

 

 

И еще раз о необыкновенно важном моменте. Для полноценного развития ребенку совершенно необходимо видеть перед собой пример добрых отношений родителей между собой. Если таких отношений нет, у него отсутствует модель «не симбиотических» любовных отношений. Агрессивные отношения родителей между собой сигнализируют ребенку опасность: отказ от «симбиотической связи» с матерью означает потерю ее любви.

 

Теперь мы видим: первые три года жизни — это особенно критический этап развития ребенка. Как часто непрерывность отношений матери и ребенка нарушается из-за того, что декретный отпуск подошел к концу и ей надо выходить на работу! Как часто весь груз забот о малыше лежит исключительно на ней, и отец даже не догадывается о собственном огромном значении для развития ребенка!

 

Второй год жизни, когда ребенок становится особенно подвижен, чрезвычайно тяжел для родителей, и прежде всего для матери, которая и без того уже измотана нагрузками первого года. Особенно если она вынуждена еще и работать. Естественно, в ней громко заявляют о себе собственные неудовлетворенные потребности, она устала и чаще всего слишком далека от того состояния благодушия, которое так необходимо ребенку.

 

Многие дети в двухлетнем возрасте начинают посещать детские ясли и вынуждены переживать разлуку с матерью именно тогда, когда они больше всего нуждаются в ее близости.

 

А если в этот момент в семье рождается новый ребенок, то это уже воспринимается почти как катастрофа: новый пришелец отнимает у первенца нежность, терпение, проникновенность матери — те свойства, которые и делали ее матерью. Фигдор обращает внимание на то, что именно второй год жизни ребенка является, как правило, излюбленнейшим для рождения нового малыша. А это именно тот период, когда ребенок в огромной степени обременен собственными внутренними конфликтами и ни в чем не нуждается так сильно, как в безраздельном внимании.

 

А если ко всему этому добавляется еще и кризис в супружеских отношениях, то условия для нормального развития способности ребенка к тройственным отношениям можно считать потерянными. Неуверенность в доброте перегруженной и несчастной матери, конфликты между родителями, отсутствие или самоустранение отца, а также отсутствие модели зрелых любовных отношений между родителями непременно приводят к осложнениям в борьбе ребенка за независимость. Чем болезненнее ребенок привязан к матери, тем драматичнее разыгрываются конфликты и тем больше его разочарования.

 

Но существует и так называемое агрессивное триангулирование, которое вступает в силу, когда родители друг друга явно не любят. В переживаниях маленьких детей отсутствие любви означает агрессивность. Тот факт, что родители не только не любят друг друга, но и воюют друг с другом, внушает ребенку — и не только маленькому — огромный страх. Реакции детей на этот страх могут быть различными.

 

Фигдор пишет:

 

«На протяжении многих лет я занимаюсь проблемами развода. Можно доказать также и при помощи статистических данных, что для большей части разводов первым и решающим кризисом оказалось рождение ребенка. И часто именно по той причине, что мать не была в состоянии любить ребенка и мужа одновременно. Или муж не в состоянии был любить и жену и младенца одновременно. Или же он не мог поверить в то, что младенец любит и его и что он в нем нуждается».

 

Мы рассказали лишь о части тех трудностей, которые ожидают вас на пути к семейному счастью. Важно о них помнить. Когда знаешь «врага» в лицо, одолеть его гораздо легче.

 



[1] То есть психотиками становятся как раз те люди, чье психическое развитие в силу конфликтных отношений с первичными любовными объектами задержалось именно на этой фазе развития, в то время как физически и умственно они, может быть, развивались вполне нормально. Наше душевное равновесие в огромной степени зависит от равновесия между двумя группами потребностей — нарциссических (любовь к себе, потребность в признании, успехе и т. д.) и либидозных (любовь к объекту и общая потребность в любви), проще говоря, между любовью к себе и любовью к окружающим. Это своего рода сообщающиеся сосуды: переполнение одного означает опустошение другого. Чрезмерная любовь к другим наносит ущерб любви к себе; на этой основе развивается так называемый невротический характер. В противоположном случае, когда переполненным оказывается сосуд любви к себе, речь идет о характере психотического склада. Если невротику в случае тяжелого заболевания может помочь лечение при помощи психоанализа, психотику приносят облегчение только медикаменты. Отчего так? Да оттого, что психотик действительно уверен, что окружен исключительно злыми существами, а как можно принять помощь от того, кого ты однозначно считаешь своим врагом?

[2] Психотики этой разницы не осознают, им свойственно приписывать другим собственные злость и ненависть.

 


Магистр Диана Видра
хозяйка психологического кафе "Зигизмунд",

автор и перводчик  научных работ по психоанализу и психоаналитической педагогике.

Приглашаем также на сайт:

www.animaincognita.com